Мишкин и робот по лесу гуляли в веселом месяце мае, пару глазок кровавых они повстречали в веселом месяце мае.
И ничего смешного в этом нет, особенно когда такие глазки смотрят на вас сверху.
– По порядку рассчитайся! – сказал как‑то Мишкину его папа. Том встал и рассчитался по порядку, но оказалось, что порядок состоит из него одного. Толку от этого было мало, и потому Мишкин никогда больше не рассчитывался по порядку.
Давайте теперь посмотрим на события с точки зрения чудовища, к которому приближался Мишкин. Надежные источники утверждают, что никакое чудовище не осознает своей чудовищности. Наше чудовище испытывало беспокойство. В такой ситуации кто угодно забеспокоился бы, кроме тех, конечно, кто в доску пьян или очень крут. Поэтому на случай странных встреч запомните: чудовищу тоже не по себе. А потому, если вам удастся убедить чудовище, что вы (с его точки зрения – сущий монстр) тоже беспокоитесь, считайте, что полдела сделано. Разделенная тревога – первый шаг к взаимопониманию.
Мишкин ойкнул.
– Что случилось? – спросил робот.
– Я споткнулся.
– Так ты никогда отсюда не выберешься.
– Ну и что мне теперь делать?
– Лучше всего – продолжать делать вид, что мы просто гуляем.
Сверху падали солнечные лучи. Лес переливался множеством оттенков. Мишкин был сложным человеческим существом со своим прошлым, сексуальной жизнью и разнообразными невротическими комплексами. Робот был сложным подобием человека, и в данной ситуации тоже мог считаться человеком. Приближавшееся к ним существо представляло из себя полную загадку, но, предположительно, и ему была присуща определенная сложность. Так что все присутствующие являлись натурами сложными.
Когда Мишкин подходил к чудовищу, в голове у него мелькало множество фантазий, но ни одна из них не заслуживала того, чтобы ее записали.
У чудовища тоже было достаточно своих фантазий.
Что касается робота, то он никогда не позволял себе фантазировать. Он был старомодным, прямолинейным роботом, наделенным этикой протестантского типа, и потому никогда не валял дурака.
На зеленых губах, капризно сложенных бантиком, дрожали капли кристально чистой воды. На самом деле это были вовсе не капли, а шарики, сделанные на отвратительной фабрике в Йонкере. Такими дети украшают деревья.
Чудовище приблизилось. Оно вежливо кивнуло Мишкину, а робот вежливо кивнул чудовищу, и они разошлись.
Чудовище посмотрело вслед незнакомцам.
– Что это за чертовщина такая была? – спросило оно.
– А черт его знает, – ответило дерево‑шагомер. Дерево возвращалось с севера в надежде прибить кого‑нибудь при замене ствола.
– Похоже, эта тактика сработала, – сказал Мишкин.
– На Дарбисе‑4 обычно так и получается, – заметил робот.
– Полагаешь, что это годится и для Гармонии?
– А почему бы и нет? В конце концов, если поведение оказалось правильным в одном случае, оно вполне может оказаться правильным бесконечное число раз. Если быть точным, это число равняется n минус один, что можно считать достаточно большой величиной. Оно содержит одну возможность ошибки на бесконечное количество правильных действий.
– И как часто будет выпадать эта самая одна возможность? – поинтересовался Мишкин.
– Чертовски часто, – признал робот. – Вопреки теории вероятности, но зато в полном соответствии с законом подлости.
– Ну, тогда твоя формула может оказаться неверной, – сказал Мишкин.
– Ни в коем случае! – возмутился робот. – Эта теория верна, хоть она и не всегда срабатывает на практике.
– Неплохо бы это выяснить, – сказал Мишкин.
– Конечно. Ориентироваться в ситуации – всегда полезно. Так или иначе, но сейчас нам представится случай проверить эту теорию. К нам приближается еще одно чудовище.